Земля  - Михаил Елизаров

Написал Толику, спросил, знает ли он, как убрать историю в эксплорере. Толик через полчаса ответил цинично: “Чё, порнуху смотрел? Хе-хе!” Я смс-ом отправил ему скобочки “))”, а мысленно обматерил.

Вдруг сообразил, что, мечась туда-сюда по гостиной, раскачиваю неровные паркетины пола, они передают колебания ножкам стола, а те, в свою очередь, смещают мышь. Усадил себя в кресло и сидел кряду минут двадцать, пока комп наконец не заснул. Тогда на цыпочках перебрался на кухню и торчал там до прихода Алины.

Она пришла раньше обычного. Не включая свет, присела на пуфик.

– Володя, а я договорилась насчёт тебя… – и от неё снова потянуло смесью табака и ликёра. – Завтра ты пойдёшь на собеседование.

– Куда? – бодро спросил я, заранее радуясь, что в хмельном состоянии Алина вряд ли включит подозрительность. – И что за работа?

– Всё расскажут. Но человек о-о-очень, – с томным придыханием выделила, – перспективный в твоей, то есть в нашей сфере. Может, даже самый перспективный в Загорске.

– Кто ж это такой? – я весело удивился.

Алина померцала глазами, улыбкой.

– А ты его знаешь, Володенька… И главное, он тебя тоже. Эй!.. – в её голосе прорезались встревоженные нотки. – Не вздумай отказываться! Мне стоило адских ресурсов договориться о твоей встрече с ним!

И чуть раньше, чем я сам догадался, о ком идёт речь, подсказала:

– Гапоненко. Генеральный директор “Элизиума”! Помнишь его?

Она застала меня врасплох. Я отшатнулся, промямлил категоричное: “Нет, к Гапону не пойду!”

Да только Алина и слушать ничего не хотела:

– Просто сходи и поговори! Узнай хотя бы, что тебе предлагают! Отказаться сможешь всегда!

– Ну не могу я к нему! Не могу! – рабским шёпотом возражал я. – Нельзя! Ведь все наши от меня отвернутся.

– Какие, к дьяволу, наши? – она презрительно хмыкала. – Мултановский, что ли? Да он первый слил тебя! Уволил!

– Получится ещё хуже, чем с Никитой!

– Да им похуй! Уже забыли, кто ты такой! Ну, милый!..

Так мы упрашивали друг друга. Ах, если б я ещё не чувствовал свою вину перед ней! И дикий страх, что она, раздражённая моим упрямством, полезет в комп и обнаружит, как я там наследил.

Удивительно, Алина давно уже не была такой нежной и вкрадчивой. Отказалась даже от ежевечерней сигареты под кофеёк, сразу потащила меня в спальню. Обнимала, приторно ластилась. Шепнув на ухо непристойность, шлепком отправила мыться. Когда я вернулся в спальню, она голая сидела с ногами на кровати. Прищуренный пупок с металлической капелькой пирсинга внутри выглядел точно зажмуренный глаз, невесть как взявшийся посреди обезжиренных складочек её тощего, мускулистого живота.

Поманила, я подошёл вплотную. Алина, деловито закусив пухлую губу, потянула вниз мои трусы, подхватила стремительно тяжелеющий член, взвесила его на ладони. Сказала, причмокнув:

– Хуй… – и взгляд у неё сделался лисьим. Потрогала ртом, умильно скульнула. – Какая ж я пошленькая. Но тебе ведь нравится, да?

– Очень…

Через полминуты сосредоточенной ласки сказала вдруг:

– Прям мечтаю, что похоронную конторку Мултановского закроют! Или нет! Пусть его уволят, а тебя поставят вместо него!..

– Лучше бы ты стала замом у Кудашева, – пробормотал я. – Или вообще главной по благоустройству!

– Да кто же меня из секретуток повысит, Володенька? Максимум любовницей сделают, чтоб я в обеденный перерыв сосала… – Снова обволокла жарким, глубоким дыханием, слюной. – Разве ты хочешь, чтобы я кому-то ещё?.. Вот так делала?

– Нет!.. – я мотнул головой.

Горячо прошлась языком:

– Мне заказана дорога наверх… Сам посуди, какая из меня чиновница? Я ж сверху донизу забитая, как калифорнийский сёрфер! – пока говорила, быстро двигала рукой. – В администрации карьеры мне не сделать… Даже в школу не взяли английский преподавать. Прикинь, у них не было училки, а всё равно отказали. Поэтому вся надежда только на тебя, Володенька…

– Хорошо… – я то ли согласился, то ли просто озвучил моё блаженное состояние. Повлёк Алину за плечи, но услышал:

– Сегодня хочу тебя только ртом…

Встав на колени, нацелила меня на своё запрокинутое лицо, снова ускорила руку, так что движения слились в бледное мерцание. Я судорожно гладил её коротко стриженный мальчишеский затылок, смотрел на дышащие, как жабры, тонкие крылья носа, на покорные узкие пятки.

Вдруг отпустила меня, сомкнула рот. Я, мыча, помогая себе рукой, брызнул перламутровыми дорожками на её сжатые губы, подбородок, ключицы, татуированного бёртоновского червяка. Несколько одиноких капель шлёпнулись на паркет – мутные белые пуговицы.

От наслаждения я на миг оглох. Алина широко улыбнулась, и перламутр оказался у неё на зубах – протёк, просочился в улыбку. Мне показалось, что я чувствую клейкий запах моего семени – так пахнут накрахмаленные простыни…

– Любишь меня? – спросила торжествующе.

– Люблю, – прошептал я обречённо.

– Всё сделаешь, как я прошу? – зубы её блестели, точно покрытые жидким лаком.

– Всё…

Похвалила:

– Хороший мальчик… – сглотнула и облизнулась. – И очень вкусный.

Я бы согласился на что угодно, лишь бы она повторялась – эта улыбка, полная перламутра.

*****

Собеседование Гапон назначил почему-то на полдень. Договорились, что у центрального входа в Первую городскую больницу меня встретит Руслан Шайхуллин и сопроводит в кабинет к Гапону – типа заново познакомит.

Алина перед уходом протянула чек из “Перекрёстка”, на обратной стороне которого нацарапала шайхуллинский телефон.

– Набери его заранее. Ты же помнишь Русика?

– Ну да, – я заспанно кивнул, – бровастый, волосы длинные. И кельтские татухи на руках.

– Слёзно прошу, – Алина взмолилась, – веди себя с ним нормально! Не как отбитый гопник! Русик вообще-то не горел желанием с тобой видеться, – она счастливо, словно это была прекрасная новость, заулыбалась. – Вот честно не понимаю, чем вы, Кротышевы, на людей жуть нагоняете? Ну, с Никитой ясно, он бандито-гангстерито. А с тобой же явно другая история. Русик жаловался, взгляд у тебя параноидальный, тяжёлый.

– Близорукий киллер, чё… – я развёл руками. – Не знаю, чего он испугался. Я ему слова плохого не сказал тогда в “Шубуде”.

– Как видишь, остерегаются вас нормальные люди. Боятся!

Полагаю, с её стороны это был завуалированный комплимент. Догадываясь о моём унылом состоянии, Алина, видимо, хотела так ободрить меня, показать, что в глазах посторонних я крутой, опасный.

– И босой не ходи! – шикнула на прощание. – Тапки надень, а то потом полезешь в кровать с грязными ногами!